Он, Кто-то и Некто

Он шел на север.

Шел на север, увидел дерево и повернул на к нему.

Кто-то сидел под деревом. Кто-то сказал Ону что где-то на севере есть пещера, в которой хранится то, чего Ону хочется больше всего на свете.

Он не знал, чего ему хочется больше всего на свете, но очень хотел узнать. Он пошел искать пещеру.

Шел на север, увидел гору и повернул на восток.

Он увидел вход в пещеру. Вход в пещеру охранял злой Некто. В руках у него было Нечто. Но Он хорошо владел Чем-то. Он одолел Некта.

В пещере Он нашел стол, на столе сундук, в сундуке шкатулка, в шкатулке записка.

В записке написано "Больше всего на свете ты хочешь узнать, чего ты хочешь больше всего на свете".

С тех пор Он был счастлив.

(с) Алеша Буберман

Алешка Буберман - это такой человек десяти лет отроду. Мой ближайший и любимейший родственник
Представленный текст является его первым прозаическим опытом

---

Пытаюсь вникнуть в классификацию Княжны.
Ага, соционикой уже вдосталь наигралась

Друзья мои, кто в это дело вкурил - может быть, есть предположение, как я такое?
Гэльвин я, што ли?

---

С первым снегом..

---

Нутрия и Зимородок

Сейчас об этом мало кто помнит, но раньше между кланами Неба и Земли была вражда.

Случилась она из-за нарушения табу, связанного со священным источником. Виновными оказались оба клана, так что мириться было не с чего. Военным вождем (королем королей) клан Неба назвал Черного Орла [1]. Из королей клана Земли был выбран Дикобраз.

Священный источник был сух и мертв. На земле и небе царили жара, безводье и разрушение. Дождь давал влагу только клану Воды, своим родичам.

Оттого с Водой никто не воевал.

Торговали с ними и Земля, и Небо. И породниться с Водными надеялись и те, и другие. Только Вода пока не спешила: холостых и вдовых мужчин в клане было немного, а дочь в немирный дом отдавать велика ли охота? Правда, Дождь подумывал о женитьбе младшего сына, но об этом следует рассказать позже.

Сейчас же вот о чем: на одно из праздненств в доме Воды было приглашено несколько семейств из Неба. Вода всегда звала к себе Небо и Землю попеременно, один раз тех, другой этих, чтобы не допустить кровопролития под собственной крышей.

Однако на этот раз три юноши из клана Земли - Нутрия, Капибара и Муравьед - решили пробраться тайком в дом Воды поглазеть на девушек. Заводилой был Нутрия, Дикобразов сын. У него в той шалости был отдельный интерес - он давно ухаживал за красавицей Водяной Лошадкой, только та в его сторону не смотрела. Так хоть самому полюбоваться.

Переоделись рыбами и пришли на праздник.

Переоделись рыбами и пришли на праздник.

Среди приглашенных был вождь клана Неба, а с ним его сын, Орел-Рыболов [2] и дочка Зимородок. Так вот Нутрия, ее увидев, немедленно забыл, зачем явился. Настолько девушка была хороша.

Они танцевали. И еще танцевали. А потом не только танцевали.

И когда она сказала, что приходится дочерью Черному и сестрой Рыболову, а он признался, что принадлежит клану Земли, было непоправимо поздно.

Впрочем, они были юны и решили, что как-нибудь обойдется.

Не обошлось.

Гости из Неба устроились на ночлег сообразно обычаю: старшие - в доме Дождя, юноши - в мужском доме. Капибара и Муравьед также пошли ночевать в мужскую хижину. Зимородок же ускользнула из дома дев и встретилась с Нутрией в условленном месте. Они отправились за помощью к шаману Воды, Черепахе.

Есть ли способ примирить кланы? Тот ответил - легче легкого. Вражда началась смертью священного источника, надо его оживить . А может ли шаман Черепаха вернуть источнику жизнь? Тот честно ответил - может.

И велел ночью через два дня на третий явиться к источнику.

На следующее утро Капибара и Муравьед споросонья забыли притвориться рыбами. Орел-Рыболов узнал их и юноши затеяли драку. Юношам всегда есть охота затеять драку; а повод найти нетрудно, если ваши кланы в ссоре. Рыболов оказался сильнее всех, Капибара был наименее везуч. Копье Рыболова нанесло ему лишь одну - но зато смертельную - рану.

Вернувшись от шамана, Нутрия как раз успел увидеть смерть друга - а они с Капибарой были друзьями. Нутрия пришел в ярость и позвал Рыболова драться, и дрался. От Орла-Рыболова и перьев-то немного осталось, так дрался Нутрия и так он был зол. Он и забыть забыл, что Рыболову бы скоро быть ему братом.

Клан Воды был очень не рад кровопролитию в своем доме. Хотя, как это давно повелось, виновны были оба клана, зачинщики в живых остались только из Земли. Поэтому Дождь под страхом смерти велел Нутрии и Муравьеду держаться от Воды подальше.

Черный Орел и Зимородок горевали. Дождь предложил им утешение: он давно уже подумывал о свадьбе своего сына, а Зимородок будет хорошей женой.

Орел согласился сразу: смерть Рыболова ослабила клан, родство с Водой принесет силу и воду.
И Зимородок согласилась: надеяться на примирение и Нутрию теперь не приходилось, а родство с Водой принесет силу и воду.

Начали готовиться к свадьбе.

А как настала та ночь, в которую шаман Черепаха велел к священному источнику идти, не выдержала Зимородок, сбежала - и пошла.

Нутрия как узнал о свадьбе, места себе не находил. Это ему шаман Черепаха сказал, а еще про источник напомнил. И еще сказал, чтоб Нутрия к священной воде пошел и убил себя. Так мертвый родник оживить можно и кланы примирить. А Зимородка Нутрии не видать - виноват сам.

Нутрия и пошел.

Он оказался у пересохшего источника первым. Спел веселую охотничью песню и перерезал себе горло.
Потом Зимородок пришла. Увидела мертвого Нутрию, расплакалась, подобрала его нож и убила себя тоже.

И тогда источник наполнился водой.

Черепаха правду говорил, что знает, как оживить родник.

А Дождь, узнав обо всем этом, разозлился так ему Небо и Земля надоели.
Потом плюнул - и снова начал воду давать всем.
_________________________________________
[1]Траурный орёл, или орёл Исидора (Spizaetus isidori)
[2] Haliaeetus vocifer промашка вышла(( они не в Южной Америке живут, а в Африке. Помогите придумать другой вариант?

---

Tanuki, привет. Это тебе:



Очень рада тебя видеть..
хотя видеть-то как раз и не могу - твой дайрик меня к себе не пускает

---

Ведьма и та, другая ведьма

И самый ужас в том, что она действительно прекрасней всего прекрасного на земле.
Алька Кудряшова

Она входит. Ведьме сразу же становится легче дышать, хотя воздуха - воздуха не хватает. Возможно, именно это чувство испытывает окунь, вышвырнувший себя из ведра рыбака и прыгающий по камням: шлеп, шлеп. Или, допустим, тяжелый больной, в тот момент, когда начинает действовать морфий. А может - самоубийца или парашютист, делая шаг, понимаете? Немного смерти и немного свободы - того и другого не вдоволь.

Ведьма смотрит на нее, не отрываясь.
- Не думала, что ты придешь - говорит та, другая ведьма
- Не думала, что ты придешь - говорит ведьма, рассеянно наматывая на палец заклинание, брошенное той, другой ведьмой.

Это первые слова, произнесенные ведьмой нынешним вечером; последние же будут:
- Ты не такая.
- Мне лучше знать, какая я, - ответит та, другая, пеленая ведьму в тонкое полотно заклятий.

Ведьма смотрит на ту, другую ведьму.

Ведьма чувствует себя преотвратно. Туман в голове; тошно и худо, болит и кружится. Глаза слезятся и облик той размывается, расплывается, звенит. Лицо ее то и дело представляется разным, хайр меняет цвет с каждым мысленно сказанным словом, глаза - с каждым ударом сердца. То красная шаль, то белое пончо, то рыжий хвост, то черный парик, то женщина, то мужчина. Иногда же в глазах у ведьмы двоится, и облик той, другой раздваивается, а то и растраивается.

В такие моменты те, другие разговаривают между собой:
- Ты уверена, что это обязательно?
- Так принято. Начинай уже.

Если же фигуры тех, других ведьм сливаются в силуэт одной, другой ведьмы - она все равно разговаривает. Сама с собой:
- Не думала, что это будет так просто. - Сама же и отвечает, - Поддавалась. Никак поддавалась..

Или с поверженной ведьмой:
- Отчего ты молчишь? Я не отнимала у тебя голос.

Ведьма улыбается.

Ведьма смотрит на ту, другую. Пристально, не отрываясь. Жадно вбирает в память ее облик и жесты, ее гнев и походку, подробности предательства и линию плеча, движение ее рук и страх на ее лице.

Та, другая ведьма-раз говорит:
- Мне обязательно это есть?

Та, другая ведьма-два отвечает:
- Ты уже спрашивала. Во всех книгах так. Печень - сила, сердце - дух, язык - голос. Еще глаза можно и кисти рук, но с них куда как меньше толку.
- Деликатесом не выглядит..
- Скажи спасибо, что легкие не надо. Это ж надо столько курить, а? Еще чуть-чуть - и она бы себя угробила.

Та, другая ведьма отрезает маленькие кусочки печени и по одному отправляет их в рот.

- Отчего она не кричит? - спрашивает та, другая ведьма-раз. - Это, должно быть, довольно неприятно.
- Потому что ей нравится.
- Думаешь?
- Иначе зачем бы она пришла? Раз позволила победить себя - значит, этого и хотела.
- Мазохистка. А еще жалуется.

Ведьма не жалуется. Во всяком случае, пока не лишается языка. После этого становится трудно сказать, не кричит она или не может кричать.

- Слушай, это обвиняющее выражение на лице.. Довольно нечестно с ее стороны, не находишь?
- "Все виноваты, кроме меня", точно.
- Я все ждала, когда она изречет что-нибудь пафосное.
- Вроде "Отведайте лучше сердца! Жестковато, зато честное и открытое!"
- Хорошо, что не надо жрать ее мозг. Представь, каких мыслей можно с нее нахвататься?
- Она не любит себя, она не любит жить, она вообще ничего не любит.. слушай, может нафиг сердце? от греха-то подальше..
- Херня. Сердце - это не любовь. Это как бы жизнь. Цель, смысл. Дыхание. Левый, правый? Желудочек, предсердие?
- На твой вкус.

Ведьма тем временем думает вот что:
"Опять. И она туда же. Отчего они никогда не умеют иначе?"
Больше всего ей сейчас хочется курить

..голос твой - соленый ветер после долгого штиля. гнев твой - после летней грозы запах озона; смех твой - стая воробьев зимних, тощих. взгляд твой - сон, из которого не проснуться; волосы твои - звук кирпича по стеклу, рыжий, жесткий; руки - тетрадь с недописанным текстом, не вывести последнюю строчку; лунный свет - твое дыхание, циферблат часов - твои кольца и сама ты - звук кошачьих шагов, корни гор и рыбье дыханье

сентябрь 2006 - 26.08.2007

Первая сказка про ведьму: "Ведьма и человек"

---

г-жа Лилит, возможно, вас порадует эта картинка:



"Леди Лилит" Данте Габриэля Россетти.

---

Эльфийская история, сочиненная троллем

Эта сказочка, как, собственно, и предыдущие четыре, была написана для одной ролевой игры. Мой персонаж - мутант, наверное - был, во-первых, тролличьим шаманом, во-вторых - известным литератором, специализирующимся на любовных историях

Данный опус - первый литературный опыт этого тролля. Впоследствии он научился писать гораздо приличнее; большую часть ранних текстов тролль по здравому размышлению уничтожил, однако дебютное творение, к сожалению, сохранилось.

К счастью для репутации сочинителя, текст был подписан псевдонимом Ястесняйус. Позднее тролль публиковался под "эльфийским" псевдонимом Шаманиэль.

Ильфийская история
Пра любофь.
Афтар Ястесняйус.

Приди словие.
Нисудити строга эта мой дибютный раман.

нецензурщина, порнография и издевательства на русским языком вообще и орфографией в частности

Приамбула.
Жила, была адна Ильфийка. Она была очинь юная, и прикрасная. У ниё были агхырительные ножки, бальшие сиськи высокая груть и бальшие серые пичальные глаза. Не знаю, пачиму пичальные, так положино. Она вся была очень грустная и печальная, потому что у неё не было мужика Большой Любви, и любила бродить по лесам.

Амубла.
Адна Ильфийка Юная бродила по лесам. Ей было очень грустно и печально. Она мечтала о большом крепком длинном каком-нибудь высоком чустве. Её грудь вздымалась, цветы пахли, птички пели. Потом ей настала ночь и она стала бояться. И тогда раздался таинсвеный звук и таинсвеная тень затмила луну.

- Кто здесь? – ильфийке стало страшно и она испугалась.
Тень спустилась с луны на перед ильфийкой и оказалась крутым вампиром в чорном плаще.

- Ах, - сказала ильфийка, - это пришло мое большое, светлое чуство.
- Нет, - сказал вампир, - это пришол твой я.
- Какова гхыра? – застенчиво пролепетала принцесса.

Потом он обнял её своим плащом и унес в свой замок. Ильфийка подумала, что ей настала Большая Любофь, но он оказался негодяй. Она задышала, ее грудь вздымалась, ресницы трепетали. Ее стали не держать ноги и она бес сил опустилась на деван.

- Ах, - сказала она – Я вся твоя.
- Я пошол пить крофь, - сказал он – а ты подмити весь замок и посуду помой.
Разгаворы больше нипишу, сложно очинь.

Мама придуприждала ее, что фсе мужыки казлы и падлецы, а она ниверила. Вот и папала. Он ее ниибал и даже нилюбил. Он любил толька пить крофь. Зачем он иё пахитил, я низнаю. Крофь он уней тоже нипил.

Но вот аднажды сидела в высокай башни у акна, перемыф фсюпасуду. И под этой башней гулял троль. Ана пасматрела наниго и серце у неё затрипитало. И грудь стала вздымаца. Ей стало страшно, што он можит уйти и она никогда не узнает какой у него большой внутриний мир.

Но он тоже ниниё пасмотрел и сердце у него тоже затрипитало. И внутрений мир тоже. Он сламал эту башню и асвабадил иё и патом долга любил иё на кавре из зеленай травы (памоиму, нипрактична и мураши за жопу кусают).

Потом вирнулся вампир и закричал:
- Как ты пасмел? Ха. Ха. Ха.

А троль тогда ударил его в морду. И потом долго ище с наслаждениим бил его паморде, пока тот низапрасил Пащады. И Троль великадушна Пащадил иго.

Патом он перикинул ильфийку чериз пличе и атнес дамой. В сваей пещере он снова палюбил иё. И ана атветила иму взаимнастью. Потом они пажинилис и палюбили друг друга насавсем.

Канец

Через много лет, уже будучи весьма известным сочинителем, мой персонаж существенно переработал этой юношеский опус. Припозднившаяся редакция данного творения выглядит следующим образом:

"Какого

гхыра

хуя!! - застенчиво пролепетала принцесса.

Конец"

PS(c)В соавторстве с [info]abuberman

---

Сказка на немецкий манер

Жил-был человек, и была у него дочь, звали ее Эльзой. Вот выросла она, а отец и говорит:
- Пора бы отдать ее замуж.
- Да, - сказала мать, - если только найдется такой человек, что захочет ее взять.

Эльза была красива, этого у нее не отнять. И хорошенькое личико, и ладное сложение, и пшеничная коса до попы, и сама эта попа. Синие глаза, пухлые губы, высокая грудь – чего еще жениху надо? Но в родной ее деревне парни как-то не спешили свататься. То есть свистеть вслед неприличным свистом, жесты всякие неприличные, на сеновал звать (но отец не пускал) – это пожалуйста. А свататься никто. Причины были, наверное.

И вот пришел, наконец, из дальних мест человек, звали его Ганс; стал он к ней свататься. И в тот же день, так получилось, пришел издалека Эрих и тоже свататься стал. Смотрят друг на друга нехорошо, того и гляди в драку полезут. Ганс был колодезный мастер, а Эрих – печник.

Вот сидят они за столом, обедают, а мать и говорит:
- Эльза, сходи-ка в погреб. Пива страсть как охота.

Взяла Эльза с полки кувшин и пошла в погреб, качая тяжелыми бедрами, чтобы время шло побыстрей. Спустилась она в погреб, поставила перед пивной бочкой скамейку, а на скамейку – кувшин, отвернула кран. И, чтоб развлечься немного – а она была столь умна, что не могла долго оставаться без дела – стала глазеть по сторонам, пока пиво наливается. Вот смотрит она да разглядывает (хотя казалось бы, чего там интересного?), и заметила вдруг над собой кирку на стене – каменщики забыли тому три года как.

И тут Эльза как ударилась в слезы. Дело было вот в чем. Ей вдруг подумалось: «Вот выйду я замуж за Эриха или Ганса, родится у нас ребенок, и вырастет большой, и пошлем мы его в погреб за пивом – как упадет ему на голову кирка да как убьет насовсем!». Сидит Эльза и плачет, переживает очень. А в доме наверху ждут пива и в горле у всех пересохло так, что лучше б уж у Эльзы было не столь богатое воображение. Ганс подумал-подумал – да и улизнул в погреб, пока Эрих того же не сделал раньше.

Спускается, видит - сидит Эльза перед бочкой и рыдает, слезы вытирает кончиком пушистой косы.

- Красотка, ты чего? Если обидел, кто, ты только скажи.
- Ааа, - отвечает Эльза - да как же мне не плакать? Выйду я замуж за тебя, родится у нас ребенок, вырастет, подет в погреб за пивом, упадет ему на голову кирка и убьет нааааа...

Видит Ганс – плохо дело.

дальше - сплошная порнография

И давай утешать ее. Колодезники, они в этом деле большие мастара, как знает всякий, кто знаком с прусскими романами. Утешались, утешались, притомились немного, оделись, пива выпили и прилегли под бочкой отдохнуть. Ганс задремал, а тут шум на лестнице – спускается кто-то еще. Эльза и давай реветь снова, на всякий случай. А это Эрих был – заметил, что ни Ганса, ни невесты нет, забеспокоился. Видит – рыдает Эльза.

- Ты чего это, - спрашивает, - ревешь? Козел этот, обидел, что ли? Да я его сейчас!!

- Ыыы, - отвечает Эльза, - да как же мне не плакать? Вот выйду замуж за тебя или Ганса, я еще не решила, родится у нас ребенок, вырастет немножко, пошлем его в погреб за пивом нацедить, тут на него кирка как и убёёоооо…

Эриху не очень понравилось это вот «еще не решила», но он подумал и попробовал сделать все возможное, чтобы она решила побыстрей. И давай ее утешать разными замысловатыми способами: странствовал долго, в чужих краях многому научился.

А тем временем наверху в доме отец видит – ни Эльзы, ни женишков, ни пива. Ну, думает, не уследил насчет сеновала, сбежала девка. Так хоть пива хлебнуть. И говорит работнице Гретхен:

- Слетай-ка ты в погреб, детонька. Пива бы.

Спустилась та в погреб. Видит – все трое возле бочки сидят, пивко потягивают. Эльза грудь пивной кружкой прикрыла, хнычет, Эрих с Гансом друг на друга косятся, но незлобно как-то, без огонька – по привычке. Спрашивает Гретхен – об чем рев-то? Эльза и рассказывает, что ее будущего ребенка может убить насмерть. Если, конечно, к тому времени все семейство не бросит пить пиво.

Ну, Гретхен расчувствовалась, тоже носом захлюпала, обняла Эльзу, давай вместе рыдать. А там понемногу и утешаться начали. И так живенько, так ладненько они утешались – пышненькая Эльза, белолицая и беловолосая, с худенькой черноглазой Гретой – что Эрих и Ганс, на них глядя, сами утешились тоже.

Чуть позже в погреб подтянулся конюх Фриц. Эльза была немного не в его вкусе, а вот на Гретхен он засматривался давно. Эльза тогда о своей беде, насчет кирки которая, забыла уже. Но Эрих с Гансом на всякий случай утешили ее еще раз, вместе. Они и сами не заметили, как сдружились. А Фриц утешил Грету.

В общем, отец пива ждал-ждал, да и пошел сам в погреб. Видит – Фриц утешает Эльзу – делов-то, не в его вкусе, было бы пиво. Ганс и Эрих утешаются друг с другом. Гретхен притомилась (слабенькая она была), спит, свернувшись калачиком, на ящике с сырами. Пробудилась (у служанок сон чуткий), рассказала, в чем дело. Прочие его и не заметили.

Плюнул, пошел в дом. Хотел было велеть всех выпороть. После - выпороть только дочку. Потом снова плюнул.

И клятвенно пообещал себе выдать Эльзу замуж за сельского учителя. Авось ума у того на двоих хватит.

Конец

Примечание: Вот нечто подобное и получается, когда меня просят написать "дамский роман"

---

Ro, эти котяуры - тебе

---

А еще, дорогие мои друзья и читатели, у меня к вам вопрос.
Поскольку, как выше уже упоминалось, кошка-поганка воспитана дятлами

Некоторая часть моих текстов содержит ненормативную лексику. Есть и сказки, непристойные вполне.

Это не хорошо и не плохо, это просто так есть.
Любой текст хочет быть записан - и некоторые из моих пожелали родиться именно в таком виде.

В жж я спокойно выкладываю такие тексты.
Но в дайрике, насколько я успела заметить, климат совершенно иной.

Внимание, вопрос.

Совсем не выкладывать? Выкладывать под кат с предупреждением?
Как-то иначе?
Как здесь принято?

---

Уянц, это тебе - Дракон Теодора Киттельсена - от кошки, воспитанной дятлами:



я очень рада была найти тебя здесь и в жж

---

Лучше поздно, чем никогда

Я, мальчик воспитанный дятлами жжшниками, все время забываю о дайриковских традициях.

В первую очередь - об уютном обычае приветствовать новых читателей.

Постараюсь исправиться) Извините невоспитанного дятла..

Итак, начнем) Не в хронологическом порядке - в хронологическом поздняк метаться.

В порядке обнаружения подходящих картинок-подарков..

P.S. Так постепенно, глядишь, и с бездниками поздравлять научусь..

---

Terremoqué

Жила-была девушка, звали ее Сури[1]. Девица эта была не то чтобы красива, но миловидна; характером же отличалась мягким, добрым и тихим.

Она поселилась в небольшом домике в лесу, вдали от людей. Разбила возле дома цветник и небольшой сад для души и огород для дела. Растила также и лекарственные травы, а снадобья из них дважды в месяц носила в близлежащий город знакомому аптекарю. Тем и жила.

Долгое время Сури обитала одна, предпочитая общество книг обществу людей. Но вот однажды в дверь ее дома постучалась другая девушка.

- Вечер вам добрый! – сказала она, - На одну ночь переночевать не пустите ли?
- Отчего же не пустить? - ответила Сури - Заходите. Ужин через час. Вам чай или кофе?

Гостью звали Мари де Гренуй [2], она была хорошего рода и обаятельна невероятно. Вскоре как-то само собой получилось, что Мари осталась насовсем. Поначалу они жили как соседки. Кто из них первой поцеловал другую; кто первой произнес слова, которые чаще можно прочесть в трогательном романе, чем услышать в жизни – я не знаю. Затем – я опущу подробности – девушки стали семьей.

Девушки нисколько не походили друг на друга. Порывистая, резкая, угловатая Мари была полной противоположностью Сури – спокойной, ясной и незаметной. У той правильные черты складывались в довольно-таки неяркий портрет; лицо же Мари сплошь состояло из некрасивых деталей: острый нос, большой рот, болотного цвета глаза, зеленоватые волосы: среди ее предков были русалки или кикиморы. Однако в результате из этих элементов складывалась редкого очарования физиономия.

После этого описания у вас может сложиться впечатление, что девушки были некрасивы. Вы можете так решить и по иной причине: часто думают, что подобное поведение свойственно лишь девицам, которые нехороши собой и отчаялись понравиться какому-либо мужчине. Неправда ваша. Они обе были красивы, уж поверьте мне. Скажу больше - они были прекрасны. Особенно когда улыбались. Улыбка же была такая: теплая очень, едва заметная, уголком губ у Сури; широкая, во весь рот, у Мари. Вот так.

В один прекрасный день снова раздался стук в дверь: один паренек пришел, искал за еду и ночлег какой-нибудь работы. Поручили наколоть дрова. Звали паренька Яшкой Лапиным.

- Jaques Lapin, значит, если по-нашему, - сказала Мари, – Ну что ж, Жак Лапа, можешь еще забор подправить, если с дровами до обеда успеешь.

Жак задержался у них еще на пару дней; работы, требующей мужской руки, еще много было. На исходе третьего дня случился у девушек такой разговор:

– Нравится? – спрашивает Мари, - Я же вижу, нравится тебе?
Сури неопределенно дергает плечом. Может, нравится, а может, так просто.
– Хочешь, оставим его здесь жить? - говорит Мари, - А?
-- Просто так, или крышу чинить? - смеется ее подруга.
– Вначале крышу, а потом как получится.. до чего ты красива, когда смущена.
– Никогда не думала, что буду жить в одном доме с мужчиной..
– В одном доме с женщиной ты тоже вряд ли себя представляла – а вот.

Жак все-таки нравится Сури; она согласилась. Спросили у самого Лапки – тот только рад был. Жак Лапка – из тех людей, кто не может не нравится каждому. Он бесхитростен и доверчив, в нем нет ни на волос злобы или притворства, он ужасно синеглаз, в конце концов.

Так в домике появляется третий обитатель.

Чуть позднее к ним присоединился еще один человек, самый странный из всех. Человек этот наделен множеством совершенного неоспоримых достоинств, как то: стройное сложение, высокая грудь, рыжая коса.

Она нравится всем. Вначале эта женщина пыталась строить глазки (заметим, они казались Сури карими, Мари – зелеными, Лапка же видел их кобальтовыми, синими, васильковыми) всем обитателям домика разом, но Мари сказала так:

- Не верти хвостом. Если хочешь остаться здесь жить – оставайся и живи.

И та осталась.

Имя ее было Рената. Правда, вскоре выяснилось, что чуть раньше ее звали сестра Рената. Потом, много позже, призналась, что случалось ей зваться и братом Ренаром. Как звали этого человека при рождении – никто не допытывался [3].

Она не заводила любовных дел с женщинами, поскольку это наскучило ей еще в бытность монахиней. Она не заводила любовных дел с мужчинами, поскольку это надоело ей в первую же неделю после бегства из монастыря. О ее похождениях можно написать по меньшей мере два авантюрно-эротических романа (один про Ренату, другой про Ренара). И, самое главное – на нее было просто приятно смотреть.

- Глупости, - говорила Рената, - немного краски, немного везения, немного магии; на самом-то деле я дворняжка дворняжкой.

Но ее никто не слушал. Говорю вам: просто приятно посмотреть.

Затем, к всеобщему удивлению, Лапка привел в семейство еще одного человека. То есть не человека: был он волк-оборотень, звать Лю[4]. Как большинство волколаков – бродяга, безобразник, немного вор. К тому же виршеплет (неплохие вирши) и виршепев (неплохой голос). Чуть что, лез в драку; чуть что не так - хватался за нож.

Впрочем, в домике он не буянил и со всеми обитателями его держался, словно с членами своей семьи. Надо заметить, к девушкам и Ренате он относился как к сестрам - на Лапку же смотрел влюбленными щенячьими глазами. Тот отвечал ему взаимностью.

Но потом пришел тролль. Молодой горный тролль, огромный, и, признаться, не очень-то умный. Возможно, и троллю нашлось бы место в этой странной семье; однако он сам все разрушил.

Тролль нанялся на какую-ту работу за стол и кров, потом потихоньку остался жить, потом потихоньку начал безобразничать, а потом уже и не потихоньку. Приставал к Сури, хоть и не нравился ей вовсе. Грубил Мари и даже однажды назвал ее страшной: не те слова, что убедительно звучат в устах тролля. Обзывал Лю разными словами, в том числе "золотой сорокой"[5].

(Однажды над ним зло посмеялась Рената: она отличалась своеобразным чувством юмора. Вильнула хвостом, они уединились - тролль почти сразу же выскочил из спальни, напуганый и злой).

В общем, когда он хотел за что-то поколотить Лапку (Лапка, надо сказать, сложен так, что троллиного удара может и не пережить) – прочие обитатели не выдержали. Тролля побили разом: Лю, Рената и Мари. В стороне остался только Лапка, неспособный обидеть и мухи, да Сури, не успевшая толком разозлиться.

Однако пока тролля колотили – домик чуть ли не по бревнышку разнесли.

Он, впрочем, после раскаялся и пожалел о сделанном (с троллями всегда так). Но было поздно, потому что стыдно. Тролль помог отстроить домик заново, а потом ушел куда глаза глядят.

До сих пор жалею, между прочим.
_______________________________
[1]Souris
[2]Marie de Grenouille
[3]sœur Renata, frère Renard
[4]Loup
[5]pie d'or, специфическое троллиное ругательство

---

Сказка со счастливым концом

Жила-была одна девочка.

Она была совсем маленького роста; другие дети ее дразнили. Все девочки, которых в детстве много дразнят, вырастают либо очень тихими, забитыми и скромными, либо, наоборот, с совершенно несносным характером. Характер у девочки получился именно что несносный. И еще она полюбила сказки – и слушать, и рассказывать – и от этого всегда мечтала о странном.

Когда она немного выросла, ее выдали замуж за одного парня, толстого и несимпатичного. Зато он был из зажиточного семейства, а ее никто особо и спрашивал. Мать парня увидела девочку – та была очень хороша собой – и сказала:
— Вот и жена моему сынку!
А потом сказала девочке:
— Вот мой сынок, твой будущий муж! Вы славно заживете с ним.

Девочка фыркнула было носиком, но родители ее немедленно согласились. Очень обрадовались: породниться с такой хорошей семьей! Не обрадовалась только невеста. Жених ей не понравился совершенно.

Замужем оказалось не то чтобы плохо, но очень скучно. В новом ее семействе было принято целыми днями есть да спать. Молодой жене очень быстро это надоело совсем, она и сбежала как-то ночью. Вылезла в окно, делов-то.

И оказалась одна, без крова над головой и каких бы то ни было средств к существованию. Денег она с собой не взяла, и вообще ничего не взяла; платье только да туфли – в чем была. К родителям возвращаться она не желала совершенно. Решила попроситься куда-нибудь на службу: судомойкой, горничной, как-нибудь так.

Ну и устроилась в один дом. Там хорошенькая служанка сразу как-то приглянулась молодому хозяину, мальчику хорошего рода, застенчивому и в очках. Тот по недостатку жизненного опыта и по избытку опыта, почерпнутого в романах, принял чувства, которые испытывал к глазам и ножкам девицы, за любовь (а может, и было это любовью – в таком деле и за себя-то не всегда скажешь точно, не то что про других).

Некоторое время он сочинял предлоги, чтоб оказаться в той комнате, где она вытирала пыль (довольно глупо - в своем доме-то), краснел и бледнел при встрече с ней, писал стихи (но никому не показывал, – и, в общем-то, это было мудрое решение) и так далее. Потом как-то, улучшив момент остаться с девочкой наедине, брякнул что-то про прекрасные глаза (про ножки благоразумно умолчал) и насчет руки и сердца. Хотя насчет руки мелькнула мысль о явной неуместности такого предложения.

Но девушка его немедленно оборвала: мол, какой еще замуж? Если ухаживать собираешься и все такое, то начинай уже. А про руки – пожалуйста, в тряпочку. Была там разок, ничего интересного.

Чем и покорила молодого аристократа окончательно. Он как-то уже намного спокойнее сообщил, что она прелесть какая хорошенькая, хоть и непохожа совсем на девиц его круга. Девушка принимала ухаживания благосклонно; родители юноше не препятствовали, полагая его увлечение безобидным развлечением.

Юноша долгое время вел себя вполне разумно; однако спустя несколько месяцев случилось с ним беспричинное обострение. Созвав однажды гостей (своего круга, разумеется), он вывел к ним девочку – в красивом платье и дареных жемчугах – и представил ее как свою невесту. Девушка продержалась вечер: косые взгляды, громкие шепотки, презрительные лица, ну, вы сами понимаете. Всю ночь она потом проревела; нет, если бы девочка любила этого человека, она бы вынесла и не такое, но в том-то все и дело.. В общем, она сбежала опять, оставив трогательное письмо, но из подарков ничего не взяв. Хотя от юноши бы не убыло, честное слово.

Тем, кто волнуется за судьбу этого мальчика, я могу рассказать, оставив ради этого ненадолго рассказ о беглянке: убивался он страшно, заболел даже. Однако через некоторое время страдания его поутихли, он начал обращать внимание на других женщин и в конечном счете женился на одной юной аристократке: как это ни удивительно, по взаимной любви.

Девочка же целое лето бродяжничала (повезло ей сбежать в разгар весны), а как дело к холодам пошло – стала искать, куда бы на зиму приткнуться. Но как-то все не очень получалось; и в начале ноября, когда ударили холода – вдруг оказалось, что крова и работы как не было, так и нет, а снег, между прочим, идет. И не ела она уже дня три как. Это уже не говоря о том, что забрела она в такое невесть куда, что человеческое жилье еще поискать надо.

К вечеру следующего дня – как вообще живая осталась, не спрашивайте – она постучалась в дверь одиноко стоящего домика. Ей открыла сухонькая старушка.
— Ах ты бедняжка! — сказала хозяйка: она была, в сущности, добрая старуха. — Ступай сюда, погрейся да поешь со мною!

Девочка понравилась старушке; она сказала:
— Ты можешь жить у меня всю зиму, только убирай хорошенько мои комнаты да рассказывай мне сказки — я до них большая охотница.

Девочка поблагодарила старушку. «Ну вот» – подумала она – «Все не так уж и плохо». Прошло несколько дней.

— Скоро, пожалуй, у нас будут гости, — сказала как-то хозяйка, — Мой сосед обычно навещает меня раз в неделю. Он живет еще куда лучше меня: у него огромные залы, а ходит он в чудесной бархатной шубке. Вот если бы тебе удалось выйти за него замуж! Ты бы зажила на славу! Беда только, что он слеп и не может видеть тебя; но ты расскажи ему самые лучшие сказки, какие только знаешь.

Сказки рассказывать не пришлось: сосед не любил их. Зато пришлось петь; голос девочки произвел на соседа весьма приятное впечатление. Впрочем, насчет свадьбы он не заикался, и прекрасно. Девочке меньше всего на свете хотелось замуж; и за этого господина она мечтала выйти не более, чем за кого-нибудь еще.

Несколько месяцев прошло.

Однажды, гуляя по заснеженному лесу, девочка нашла окоченевшее существо. Та сказочница, что рассказала мне эту историю, в этом месте всегда сбивалась. Она не была уверена, кого же именно выкопала девочка из-под снега: вампир? демон? ангельское существо? оборотень, химера? Точно известно вот что: существо было наделено крыльями. И еще отчего-то его (точнее, ее: это была женщина) нельзя было привести в дом к старушке. Возможно, дело было в религиозных каких-то причинах?

Левое крыло существа было пробито стрелой. Девочка нашла небольшую пещерку, развела там огонь, отогрела крылатую женщину. Вынула стрелу, перевязала рану. Сбегала домой за едой, напоила и накормила; устроила ей постель. Женщина еще очень долгое время была очень слаба; совершенно точно можно сказать: если бы не девочка, она бы сгинула совсем. Та долгое время ухаживала за этим пугающим созданием – и выходила-таки.

Звали крылатую женщину Ласточкой. Надо сказать, это имя не очень-то соответствовала ее угрюмой, мрачной натуре – хотя, возможно, рана и болезнь оказали определенное влияние на характер. Впрочем, к девочке Ласточка испытывала искреннюю привязанности и глубокую благодарность. Хотя заметим - впервые очнувшись, женщина-птица была очень напугана, обнаружив, что имеет дело с человеком.

К весне Ласточка поправилась. Понемногу начала вначале вставать, затем летать – невысоко, чтоб никто не увидел. В конце концов Ласточка засобиралась в дорогу. Она предложила девочке отправиться с ней: у обеих натура была бродяжья. Вместе бы путешествовали..

Девочка скрепя сердце отказалась – было бы нехорошо бросить старуху-хозяйку после того, как та спасла ей жизнь. Огорчится ведь.
— Не могу, — сказала девочка ласточке.
— Прощай,— ответила та и взмыла в воздух

Девочка чуть не заревела. Вернувшись в старушкин дом, она чуть не заревела снова.
— Через месяц твоя свадьба, — сказала хозяйка. Сосед все-таки решил посвататься; спросить у самой девочки ему и в голову не пришло.

Девочка отказалась наотрез.
— Пустяки! — сказала старуха. — Что за капризы. У тебя будет чудеснейший муж. У самой королевы нет такой бархатной шубки, как у него! Да и в кухне и в погребе у него не пусто! Благодари Бога за такого мужа!

Девочка пожала плечами – чем спорить, лучше сбежать, как всегда. Но в комнате своей она оказалось под замком: старуха не только заперла дверь, но и ставни заложила на засов. Девочка отказывалась от еды, пыталась сломать дверь, выражалась неподобающим для девиц образом; хозяйка же была уверена, что это «капризы невесты» и «с ума подвинулась от счастья». В конце-концов к ней приставили пару крепких парней из жениховых слуг. Еду жених присылал со своей кухни; караулили девочку его люди; от него приносили наряды, украшения; даже ванну жестяную. Похоже было на то, что после свадьбы жизнь девочки вряд ли можно будет назвать интересной.

Наступил день бракосочетания. Жених обещал прислать слуг и куаферов; с утра же зашел сам. Девочка попросилась прогуляться немного – хотя бы даже с ним или со слугами. Ну куда она денется, в самом деле?

Вышли на улицу. Девочка чувствовала себя хуже некуда.
— Эй, кнопка! — вдруг раздался знакомый голос над головой,
Девочка подняла глаза и увидела Ласточку
— Теперь у тебя, что ли, неприятности?

Жених стоял, открыв рот; и даже не попытался ничего сделать, когда крылатая женщина упала вниз, подхватила девочку (как хорошо, что та была такой маленькой) и упала в небо.

И они улетели далеко-далеко.

Это пожалуй что и всё. Вот, правда, случалось мне слышать вариант этой истории, в котором на девочкином жизненном пути возник еще и некий король. Влюбился, женился, жил долго и счастливо.

Но сами подумайте – разве короля девочка грела своим дыханием? Разве короля выхаживала всю зиму? Разве король умыкнул ее из-под носа у чужих неприятных людей? Разве король подарил ей целый мир, бродяжничай не хочу? Разве у короля, в конце-концов, есть крылья?

Не уж. Пусть хоть в сказках все будет по-справедливости. Девочка и Ласточка и до сих пор путешествуют по миру вместе.

Конец

---

Самая длинная сказка

Однажды некий священнослужитель решил жениться. Он принадлежал к конфессии, дозволяющей служителям веры вступать в брак, так что суть истории не в этом. Суть в том, что после длительных ухаживаний (совместные прогулки, беседы на различные темы, цветы, серебряная цепочка, и даже стихи собственного сочинения, хоть это и мало приличествует его сану) священник сделал своей избраннице предложение. Девушка не только дала согласие на свадьбу, но и сговорилась об одном условии.

Сыграли свадьбу; условие же состояло в том, чтоб невеста не ела ни мяса, ни птицы, ни рыбы. Религиозные воззрения священнослужителя не предполагали подобных ограничений. Дело было в другом. Невеста принадлежала к практически исчезнувшему ныне народу волчьих, или же пёсьих людей, иначе перекидышей или оборотцев. Эти необычные создания унаследовали от своих неразумных лесных предков (вервольфов, иначе волкулаков) способность оборачиваться (перекидываться) четвероногим зверем, то есть собакой или же волком (который, как известно, есть дикая собака).

Эта способность, как принято считать, гасится некоторыми металлами (следует носить при себе), тканой и шитой одеждой, а также едой, приличной человеку, то есть приготовленной на огне, в особенности – хлебом. Усиливают же её свет полной луны, дурное настроение и мясо – равно жареное, печёное или варёное; сырое же более всего.

Оборотцев невозможно обвинить в жестокости или кровожадности; собака не есть волк. Однако же, в животном своём состоянии, перекидыш, как и всякий зверь, может оказаться опасным. Это и беспокоило священнослужителя, именно этого он и его избранница постарались избежать. Их связывала искренняя и глубокая любовь, и друг ради друга они были способны на многое. Она поселилась в его доме, в ночи полнолуния запираясь на все замки и занавешивая окна; мяса не ела, и он заодно с ней. Он всегда держал в кармане ломоть ржаного хлеба на случай беды. И несчастье однажды случилось.

Соседская кошка стащила на кухне (на соседской кухне, разумеется) кусок говяжьего жаркого на бургундский манер. Поскольку есть ворованное прямо на месте преступления несподручно даже кошкам, она притащила свою добычу во двор дома, где жил священник, и где жена его как раз развешивала бельё. Сам же он отсутствовал в тот час.

Кошка устроилась на скамейке и уже было собралась сожрать мясо – как заметила жену священника, выгнула спину и зашипела, поскольку, как и всякая из её народа, распознала за человеческим обликом истинную пёсью природу. Женщина приблизилась; кошка пустилась наутёк, забыв про говядину.

Мясо пахло мясом и вином, гвоздикой и перцем, луком и кровью; жена священника не устояла. На её беду, говядина оказалась лишь снаружи румяной, а внутри совершенно сырой.

Жена священника вытерла руки, расстегнула цепочку из серебра – подарок своего мужа; скинула одежду, перекинулась через плечо и стала зверем. Среди бела дня; и побежала со двора на улицу.

Возвратясь, священник увидал возле дома, как дети дразнят большую собаку, тыкая её палкой и швыряясь грязью и камнями. Зверь огрызался, рычал, крутился на месте, и, видимо, очень устал. Священник сразу признал жену в этом облике, и бросился к ней с куском хлеба в одной руке и шелковым поясом в другой.

Впрочем, такие истории никогда не оканчиваются хорошо: женщина-собака кинулась на одного из своих обидчиков. Подоспевший супруг её, в страхе за жизнь ребенка, выронив хлеб, схватил женщину-собаку за холку. Та же, не помня себя в зверином обличье, вцепилась зубами ему в руку. Священнослужитель разжал перевёртышу челюсти свободной рукой, и отбросил жену в сторону.

Дальше мне рассказывать немного: женщина-собака сломала шею, я потерял любимую жену. Мне только и осталось, что похоронить её; и поставить могильную плиту; и надпись написать (мелкими буквами, поскольку я хотел поведать историю целиком):

«Однажды некий священнослужитель решил жениться…»

---

Вайл их hоб дих нох алц либ (Одесса-1824)

очень много воды и очень мало тепла.

Так мало, что касаясь чьей-то руки, ожидаешь холодное ощутить. И берешь. Ощущаешь. Греешь.
Так мало, что каждому второму говоришь «Штэй нит афн рэгн, заходите, здесь кофе, и чай, и крыша»
Так мало, что ждешь, ждешь, ждешь чьего-то прихода, только чтобы сказать «Лоз мих, либе, оставь, уйди уже..»
Так мало, что «Лоз мих оп цу ру..» говоришь вместо "останься"
Так мало, что венок тонет, а свеча гаснет.

очень много работы.

Варить кофе и курить.
Говорить "Как беда, вы зовите.."
Говорить "Сосед, уже хватит. Если она ответит - я вам передам"
Говорить "Сядь, девочка, какие руки холодные, дай погрею"
Говорить "Кто тебя обидел, девочка? Ты только других не трогай.."
Говорить "Выпей, Верочка, выпей. Кум цу мир, детка, там тепло, идем спать, спать"
Говорить "Вам сочувствую, Лиля. Тошно это, когда и словом перемолвиться не с кем"
Говорить "Вы уйдете как можно быстрее и не вернетесь никогда"
Говорить "Нет. Нет. Не раньше, чем вы извинитесь перед этим человеком. Посмотрите ему в глаза"
Говорить "Друг мой, это ваше горе. Как вы решите, будет так"
Кричать "Слышит меня кто-нибудь?! Оставьте ее в покое!!"
Провожать костер середины лета.
Говорить "Дайте руку.."
Кофе и курить.

Зеркало отражает трех женщин, танцующих под дождем
Угли купальского костра складываются в план города
Девочка смеется, засыпает

Вайл их hоб дих нох алц либ

запись создана: 02.09.2009 в 23:43

---

Путешествие Воина Солнце на все четыре стороны

Когда Воин Солнце родился, он был простым апельсином.

Он появился на свет сам собой, между корнями Апельсинового Дерева, или же его кто-то туда подбросил, или же он сам закатился в тень, а по малолетству не помнил. Как бы то ни было, Дерево-Апельсин любила его наравне с Детьми-Апельсинами. Укачивала, пела колыбельные, поила древесным соком, учила ходить и стрелять из лука, хотя Солнце был на Апельсин похож не вполне, да и взрослел гораздо быстрее.

Когда Апельсин-Солнце немного вырос, он решил отправиться в путешествие. Обнял матушку, тепло попращался с названными братьями и стал выбирать, в какую сторону пойти. Можно на запад: туда ноги сами несут. Можно на восток: туда не хочется. Можно на юг: его природа требовала тепла. Можно на север: его природа велела нести тепло.

Подумал-подумал - и пошел на все четыре стороны.

________________________________***______________________________
На юге Апельсин-Солнце встретил Длиноухого Хитреца. От начального океана до предельного тот был лучшим бегуном.

"Давай состязаться", - сказал Хитрец, - "Побежим от этого дерева на запад до самого океана. Кто добежит первым - тот победил. Кто победил - делай со вторым что хочешь!"

Хитрец-то надялся Апельсин съесть, потому что не сомневался в своей победе. Но поскольку бежали они на запад, ноги сами несли Воина-Солнце, и у западного предела мира он оказался много раньше Хитреца.

"Ой-ёй, не надо меня есть!" - закричал Длиноухий, как только понял, что проиграл, - "Я спою тебе песню". И спел. А когда Апельсин-Солнце отпустил его подобру-поздорову, - так еще и танцевал, хлопая в ладоши и высоко подпрыгивая. С тех пор все зайцы так делают.

___________________________________***________________________________
На севере Апельсин-Солнце встретил Медведя. Тот был первейшим силачем от начального океана до предельного.

"Давай бороться!" - сказал Медведь, - "Кто кого сборет, тот того и съест"

"Ну уж нет!" - ответил Апельсин, - "Куда мне сожрать такую тушу! Довольно будет и кончика твоего хвоста."

"Согласен!" - сказаль Медведь, - "Зачем мне хвост, да и не победить тебе"

Но Солнце без труда вышел победителем. Он отобрал у Медведя кончик хвоста - с тех пор все медведи куцехвосты - и прицепил к своему ожерелью.

Медведю же стало так обидно, что он сел на задние лапы и заревел жалобную песню. У Солнца заболели уши, он бросился бежать и бежал на запад до самого океана.

___________________________________***______________________________
На востоке Апельсин-Солнце встретил Морского Волка. Тот стол на берегу начального океана и пел начальную песню. С трубкой в руке, но не курил, потому что огня тогда еще не было. Морской Волк не собирался есть Апельсин, поскольку питался только ромом и сухарями.

"Ха!" - сказал Морской Волк, - "Сразу видно, ты слишком юн для солнца! В неверную сторону идешь"

Он много путешествовал и знал множество вещей, другим неизвестных.

"Тебе надо на запад. Давай я тебя подброшу, по небу-то быстрей выйдет", - сказал Волк и закинул Солнце на небо, - "Только смотри, не забудь раздобыть огонь! Курить хочется"

Так Апельсин-Солнце оказался на западе, хотя шел в четыре стороны разом.

_____________________________________***___________________________________
На западе, у самого океана, Апельсин-Солнце встретил Лисицу-Огонь. Та была первой красавицей от начального океана до предельного и злейшей из ведьм от предельного океана до начального.

"Спой мне", - сказала Лисица, - "Только что-нибудь веселое"

Апельсин-Солнце спел ей все колыбельные, что успел узнать от Апельсинового Дерева.

"Еще!", - сказала Лисица, - "И подойди ближе, а то я плохо слышу"

Апельсин-Солнце подошел ближе и спел, хлопая в такт и подпрыгивая, песню Длиноухого Хитреца.

"Еще!", - сказала Лисица, - "И подойди ближе"

Апельсин-Солнце подошел ближе и спел, хвастаясь медвежьим хвостом в ожерелье, жалобную песню Медведя.

"Еще!", - сказала Лисица, - "И подойди"

Апельсин-Солнце вспомнил начальную песню, которую слышал от Морского Волка на берегу начального океана. Но петь ее не стал, а бросился к Лисице - до нее и оставался-то один шаг, - и поцеловал ее.

Лисица совсем уж была готова проглотить Апельсин - и проглотила.

Обоим, и Солнцу, и Огню это пошло лишь на пользу.

У Лисицы внутри оказалось живое сердце: у Солнца достало силы духа разделить свое сердце на двоих. Тогда она перестала быть ведьмой.

У Апельсина появился живой огонь: у Лисицы хватило силы духа разделить свой огонь на двоих. Тогда он стал настоящим Солнцем.

Лисица выплюнула Солнце, он взял ее за руки и позвал быть его женой. Они стали прародителями большого клана: вначале у них родилась Любовь, второй - Копье, затем Звезды без счета, а самыми последними - два близнеца-боба, Кофе и Шоколад.

_____________________________________***_______________________________
Солнце с тех пор так и ходит только с востока на запад: от начального океана, где Морской Волк курит трубку, к предельному, где стоит дом его жены. Он всегда забирает немного к югу, потому что Хитрец танцует при его появлении, а от севера держится подальше, опасаясь за свои уши.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Мой новый временный номер телефона - [phone]

Через пару дней верну старую симку.

Будете звонить - представляйтесь, я далеко не все номера успела восстановить, а голоса всегда распознаю с большим трудом